Вшшшшшш... Аххх...
На самом деле море почти не издаёт таких звуков. По крайней мере, зимой. Хотя волны исправно бьются о берег и оставляют на нём разводы, красивые, уникальные, но бессмысленные, как реликтовые разряды, как статический шум пустого эфира, – пока кто-нибудь не подумает, что это красиво и не сделает их красивыми, подумав об этом.
Так же и я. Если меня не трогать, если не смотреть на меня, я не буду шуметь, я просто буду собой, но зачем быть собой, если нет никого другого. Так может море, а я – нет.
Ведь когда я стою на берегу, я всё время чего-то жду. Я жду, что волны будут вести себя как в кино, я жду, что чайки будут кричать, как в книге, но чайки молчат. Наверное, им не хочется постоянно кричать, даже когда есть слушатель. Чайки что-то поняли в этой жизни, и не так уж они глупы, как кажется. Я думаю, иногда прилетают в свои гнёзда и шёпотом говорят чайкам поменьше: "Привет. Как дела? Говорят, тебе сегодня удалось поймать свой первый зюйд-вест. Это же так здорово. Горжусь тобой. Сейчас отдохни, а завтра я покажу тебе, во что превращаются волны, если морю не о чем волноваться".
Я думаю об этом и я не волнуюсь, и я бы хотел, чтобы и ты иногда могла просто быть маленькой чайкой, и я хочу показывать море. Не только воду, которая вся красота и плавный прозрачный узор (совсем как и ты), но берег, берег, который скупо очерчен, который весь состоит из мелких частичек, который весь разный, разъёмный и резкий, совсем не такой, как волны.
Когда присматриваешься к пляжу, то видишь ракушки, размолотые прибоем, мерцающие в песке как маленькие твёрдые радуги, о, эти сокровища, которые становятся блеклыми, как только их отнимешь у моря, но оживающие с первой каплей воды. Я думаю, где-то здесь родилась Венера, такая, как ты, и вышла из пены, и снова войдёт туда, уже не одна. Зачем возвращаться, чтобы быть одному, это же скучно, если ты уже там был и была такой, как тогда. Может, потому и пена не возвращается. Может, потому чайкам надоедает кричать. Может, потому и вода больше не винноцветна, как говорит Пастуро – ей надоело – и её перестали такой видеть.
Когда я пытался сфотографировать волны, они каждый раз выходили на берег с разною силой. Они будто пытались потрогать меня и позвать за собой, и я вспомнил, как ты мне напоминала, что я вообще-то умею плавать, и так же волна размывает берег, делая его немного больше похожим на воду, и сама становится больше похожей на берег, забирая его часть, а на пляже лежат ракушки и сверкают под солнцем, и тот, кто придёт, увидит их и скажет: красиво.
А если никто не придёт, то на следующее утро над полосой прибоя будут летать две чайки, которым нравится, когда нет людей, и одна из них скажет: "Помнишь, чайка поменьше, я обещал рассказать, во что превращаются волны, если морю не о чем волноваться? Посмотри и послушай, а я посмотрю с тобой".
И там будут волны, которые не шумят, ни единого "Вшшшш..." и "Аххх...", и берег, разный, как мы с тобой, но тоже ничего такого особенного, и радужные ракушки, но самое главное – там будет взгляд, который я обращаю на эти места, когда я пишу их, который ты обращаешь туда, читая, – и это тоже любовь – встретиться взглядом сквозь отражение в кромке нашего моря.
Я всегда буду смотреть туда.
__________
Ире, 2023
